Ну, правильно. Сегодня же суббота. К тому же на часах одиннадцать утра. Наверняка Агата всю ночь где-то тусовалась и теперь будет отсыпаться до самого вечера.

Что ж… Ладно. Как говорит Агата, я возьму свои яйца в руки и поеду к Оливеру одна. В конце-то концов, он же не убийца и не насильник. И ни за что не сделает мне ничего плохого. Я просто быстренько соберу свои вещи и вернусь в свою новую квартиру.

Разум вроде успокоился, а вот странное ощущение, зудящие в области рёбер, никуда не исчезает. И потому, пока я еду в такси до пункта назначения, я скидываю в сообщении Агате адрес своего дома. Зачем? Не знаю. Но мне становится чуточку спокойней от мысли, что теперь Агата в курсе, где именно я нахожусь.

Когда я оказываюсь в парадном дворе до боли знакомого дома, на удивление, я не ощущаю тоски. Хотя думала, что, когда воочию увижу свой дом, меня начнут обуревать тоскливые мысли. Однако ничего подобного. Я отчаянно тоскую лишь по лофту Логана, хотя прожила там всего месяц. А сейчас, пока иду к входной двери и рассматриваю свой цветочный сад, я скорее испытываю отторжение. И это странно. Мои астры, бархатцы и крокус цветут и благоухают, разукрашивая сад в разные краски. Это красиво, но меня аж передёргивает от их вида. Наверное, из-за всплывших в голове воспоминаний, как я часами копалась в земле и ухаживала за кустарниками и цветами. Это отлично убивало свободное время, которого у меня было полным-полно, пока Оливер пребывал в офисе.

Протяжно выдохнув, я добираюсь до крыльца. Морально настраиваюсь на нежеланную встречу и тянусь рукой к звонку. Однако нажать так и не успеваю. Входная дверь открывается раньше, и сердце сжимается, подлетая к горлу, когда я встречаюсь с тёмным взглядом Оливера.

Он в простой белой майке, спортивных штанах и босиком. Всё ещё похудевший, но уже куда более бодрый и отдохнувший. Такой домашний, родной и растрёпанный. Только дома он позволяет себе расслабиться и выглядеть немного неопрятно. И вот этот его «неидеальный» образ я всегда любила больше всего.

– Привет, Диана, – спустя несколько секунд напряжённого молчания Оливер радостно приветствует меня, и я тут же оказываюсь схвачена в крепкие объятия. Снова. – Привет, любимая. Не представляешь, как я рад, что ты приехала, – уткнувшись носом в мою шею, шепчет он и глубоко вдыхает. – Чёрт! Ты невероятно пахнешь, – он водит носом по чувствительной коже, щекоча её и покрывая мурашками, но на сей раз я испытываю стойкое желание поскорее отстраниться от него.

Сейчас его близость заставляет чувствовать себя максимально дискомфортно, а поутихшее волнение вмиг набирает прежние высоты. Ведь одно дело – позволять Оливеру обнимать меня в общественном месте, где вокруг ходит множество людей. И совсем другое – когда мы наедине. Особенно учитывая, что цель моего визита не воссоединение с ним, а упаковка вещей.

Однако, похоже, это понимаю лишь я одна. У Оливера же явно в голове кишат в корне противоположные мысли. Как я это поняла? Не только по усилившимся объятиям, из которых он отказывается меня выпускать, но и по тяжёлому дыханию и возникшей эрекции, что упирается в низ моего живота.

Я каждой клеточкой тела ощущаю возросшее возбуждение Оливера, и это вконец пугает меня. Я собираюсь немедленно потребовать у него отпустить меня и поумерить свой пыл, но он не позволяет мне сказать и слова. Вносит в прихожую, захлопывает дверь, прижимает к стене и намертво запечатывает мои губы своими.

Глава 30 Диана

Оливер целует меня.

Оливер. Целует. Меня.

Да так, как никогда не целовал. Даже в начале отношений он не проникал в мой рот языком настолько страстно и напористо, словно жаждет съесть меня или же насытиться моим вкусом.

Он никогда не любил такие глубокие, влажные поцелуи. Куда же вдруг делась его неприязнь к таким мокрым слияниям? Не знаю. Я в полном шоке. Пульс подскакивает, тело деревенеет. Первые несколько секунд я обездвижено позволяю Оливеру целовать меня, трогать, гладить, сильно сжимать ладонями ягодицы и тихо стонать в мой рот, выражая своё удовольствие от процесса.

Испытываю ли удовольствие я?

Нет. Ни капельки. Определённо.

Сердцебиение ускоряется, дыхание сбивается, но это скорее от изумления. Я не испытываю и тени желания включаться в бурную схватку языков или обнять Оливера, чтобы прижать его к себе сильнее. Наоборот. С каждой секундой необходимость оттолкнуть его возрастает всё больше и больше. И как только мой недолгий ступор проходит, я предпринимаю попытку сделать это.

– Оливер… Нет, – цежу сквозь поцелуй и толкаю его в плечи, но Оливер меня не слышит. – Пожалуйста, не надо.

– Любимая, не отталкивай меня. Я так по тебе скучал, – шепчет он и снова целует, съедая все последующие звуки, которые я пытаюсь выдавить из себя.

– Оливер! Нет, – толкаю ещё раз, мечтая поскорее отстранить его губы и руки от себя.

Его прикосновения мне не отвратительны. Нет. Но и не приятны. Они кажутся неправильными, неуместными, не вызывающими у меня физического отклика.

– Остановись! Прошу тебя. Остановись!

– Я не могу, – он отрывается от моих губ и начинает покрывать всё моё лицо и шею короткими поцелуями. – Не могу. Я так скучал. Думал, что подохну без тебя.

– Об этом нужно было думать до того, как изменять мне.

– Чёрт! Ну прости ты меня, идиота, – оторвавшись от моей шеи, он касается пальцем щеки и заглядывает мне в глаза таким взглядом, что у меня все внутренности скручиваются в тугой узел. – Я ошибся. Ужасно ошибся. Но я никогда больше не повторю подобного. Никогда, Диан. Я люблю тебя. Люблю. И знаю, что ты тоже меня любишь.

И снова страстный поцелуй затыкает мне рот, а в следующий миг я чувствую, как стена исчезает за моей спиной. Оторвав меня от земли, Оливер крепко сжимает меня и уносит из коридора. Бешеный пульс начинает бить в висках, когда понимаю, что мы двигаемся в гостиную.

– Нет, Оливер! Я не буду с тобой спать! Не буду! – от страха мой голос начинает звучать громче, но Оливер всё равно не слышит меня. Или же не хочет слышать.

Всего несколько мгновений – и я оказываюсь завалена на диван, а затем придавлена мужским телом. Губы саднят от вероломных поцелуев, отчаяние со страхом пролетают по венам, колкая дрожь сотрясает тело, когда твёрдый бугор прижимается к моей промежности.

– Оливер, умоляю! Нет! Я не буду! Тебе придётся меня изнасиловать! Не иначе!

И только последними словами мне удаётся достучаться до его здравого разума. Оливер резко отпускает мои губы и смотрит на меня мутным взглядом.

– Я никогда не стану насиловать тебя, – оскорблённо выдаёт он. – Слышишь? Никогда.

– В таком случае отпусти и слезь с меня.

– Я же сказал, что не могу. Пока тебя искал, я днями и ночами мечтал о том, чтобы снова увидеть тебя дома. И вот ты здесь. Я не могу тебя отпустить. Не хочу, чтобы ты уходила. Этот дом пустой без тебя, а я как будто не живой без тебя. Ты моё всё, Диана. Всё! И если не хочешь секса, его не будет. Я никогда не стану брать тебя силой. Просто обними меня и поцелуй. Просто будь рядом. Ты мне нужна, – с неслыханным прежде отчаянием произносит Оливер и начинает тереться гладко выбритой щекой о моё лицо, словно истосковавшийся по хозяйке котик. Целует, обнимает, нашёптывает слова о любви и…

Разбивает мне сердце. Вдребезги. На ошмётки. До горьких слёз и удушливой боли, распространяющейся по телу ледяным ознобом и стягивающей мне горло незримой петлёй.

Сколько раз я мечтала, чтобы Оливер стал таким ласковым и нежным? Как сильно в последние годы мне не хватало проявлений его чувств и такого пылкого физического контакта? И что же сейчас?

В том то и дело, что ничего.

В ответ на его слова и действия я не испытываю ничего из того, что должна испытывать любящая женщина. Ничего из того, что я всегда испытывала от первого же прикосновения Логана. И теперь я наконец понимаю почему. Чётко и ясно. Без колебаний и сомнений.

Я люблю Оливера, но я больше не влюблена в него. А то сильное щемящее чувство, которому я все эти недели не могла найти определения, – не что иное, как жалость.